К этой книге я был настроен скептически - уж очень быстро она появилась после смерти Карла: оригинальное изделие - в 2019, перевод - в 2020, а Карла не стало 19 февраля 2019. Совершенно очевидно, что издатели торопились и хотели продать побольше экземпляров, пока они нужны не только любителям моды, но и тем, кто подхватывает общий плач в Instagram.
Возможно, с выходом действительно поспешили - в книге всего 230 страниц (не считая многочисленных сносок) довольно крупный шрифт, а между строками как минимум полуторный интервал. Однако автор, Лорен Аллен-Карон, явно начал писать ее гораздо раньше 2019-го - каждый факт подкреплен ссылкой, многие фразы - выдержки из бесед журналиста со свидетелями. Такую работу невозможно провести за несколько месяцев.
Огромное достоинство книги - динамика. Карл прожил 85 лет (или около того, ведь настоящая дата рождения никому не известна). Представьте, сколько событий нужно было уместить на 230 страниц!
Иногда авторы-документалисты слишком сильно углубляются в историю. Я понимаю, как это происходит - они проводят целые расследования и столько узнают о герое, что им хочется делиться и делиться информацией, но читателю бывает сложно запомнить имена манекенщиц, которые участвовали в показе 1983 года, и которые повторяются в книге на 5 и на 135 страницах. Таких имен и воспоминаний бывает слишком много - настолько, что они отвлекают от основного содержания и вызывают обратный эффект - читатель начинает ‘плавать’ и реже берется за книгу. Если ‘Тайна’ и была дописана второпях, то это - ее плюс. Автор не успел нашпиговать ее лишними подробностями, прошел по ключевым событиями судьбы Карла и сохранил динамику. Да, вряд ли она придется по вкусу тем, кто лишь о детстве Лагерфельда хочет прочитать столько же информации, сколько Катя Перцова выдала про распродажу имущества Сен-Лорана в своих мемуарах. Однако тем, кто знает Карла исключительно как дизайнера Chanel, книга понравится.
Аллен-Карон выбрал слегка необычный стиль письма для биографии. Факты, которые можно было бы выдать совершенно сухо, он описывает так, что возникают мысли о художественном произведении, хотя никакой сюжетной выдумки и никаких приукрашиваний языка или событий здесь нет.
Конечно, было бы странно ожидать критики Лагерфельда. Книги о знаменитостях, как правило, сводятся к одам таланту, интуиции и тем более гениальности. Думаю, 230 страниц - маловато для того, чтобы узнать о настоящем Карле, но ирония в том, что правды о нем [как говорят] не знал никто. Он довольно рано понял, что мистификация - неплохой способ создать себе имидж.
‘Карл считал, что в его внешности видна доброта, что правда. Но он не хотел показывать ее. Тогда он подчеркивал в себе жестокость’. [французский дизайнер Венсан Дарре]
Подчеркивать жестокость он начал около 40 лет, но даже в те годы, когда он носил цветастые рубашки, занимался спортом и любил загорать, Лагерфельд очень уклончиво отвечал на вопросы о себе и своем детстве.
‘Прошлое, которое он умысленно держит в тайне, дает пищу для самых разных безумных фантазий. Якобы он - сын одной немецкой актрисы из золотого века немого кино… Якобы он - приемные сын… Якобы его видели развлекающимся с альфонсами. Карл не обращает внимания. Он не расстался с густым туманом, обволакивающим деревню его юности. Он - его лучший союзник. Ему нравится напускной ореол загадочности вокруг собственной персоны. За строгим фасадом он может скрыть разные истории, чувства, секреты. Его подлинная личность недостижима, спрятана за ширмами, сменяющимися по его воле, за эфемерными маскам. В этом заключаются его шарм и притягательность.’
В книге много говорится о родителях Карла, причем около 90% этих материалов - исключительно о матери. Нужно понимать, что мальчики, которые интересуются тканями, а не железками, обладают более сильной связью с матерью, нежели с отцом. Можно представить, насколько ломается психика ребенка, если при этом мать не относится к нему с должной чуткостью. Тогда он остается в одиночестве - ему сложно общаться с отцом и он встречает непонимание или даже холод, идущий от матери. Так ли было с Карлом, мы вряд ли узнаем.
‘Я думаю, что он набросал совершенно неправдоподобный портер своей матери, выставив ее эгоистичным и жестоким чудовищем, - предполагает Жани Саме [французская журналистка]. - Он придумал себе историю, в которой все недостатки, за которые можно было бы его упрекнуть, якобы являются делом рук его матери. Он придумал ее от застенчивости. Что до настоящей личности его мамы, он никогда не говорит о ней, так же, как и о своем отце’.
Эта цитата - мнение лишь одного (хоть и очень уважаемого) человека. Мы знаем только то, что после смерти отца Карл забрал мать к себе и прожил с ней в одном доме еще много лет. По свидетельству друзей, которые заходили к нему и видели эту женщину, в твердости этой цитаты и этого образа можно усомниться. Думаю, правда, как всегда, где-то неподалеку.
Фантазии Карла хватает для того, чтобы в 35 лет рисовать для двух десятков торговых марок ‘около двух тысяч моделей одежды и аксессуаров в год’. С 1966 по 1983 годы он сотрудничал с брендом Chloe, с 1965 - с брендом Fendi (с которым, кстати, он имел пожизненный контракт). ‘Благодаря своему новому статусу, таланту и ловкости он выторговал себе свободу. Одновременно он стал фрилансером и успешно заключил множество контрактов с другими Домами’.
‘Он мало спит, встает в пять утра, беспрестанно рисует. … Кроме того, что Карл фонтанирует идеями, у него репутация кутюрье, не обескровливающего бренды ради собственной выгоды. Он уважает их историю, их самобытность, соблюдает их законы, а затем наводит лоск, осовременивая их’.
Конечно, главный успех его жизни связан с возрождением бренда Chanel. К началу 80х дела Дома шли настолько плохо, что ‘собственность семьи Вертеймер’ вот-вот было бы распродана. Им было нечего терять, поэтому они предоставили Карлу полную свободу в работе над весенне-летней коллекцией 1983 года. Создавать ее приходилось в тайне - на тот момент по контракту с Chloe он не мог официально работать на Chanel. ‘Все были уверены, что он собирается убить стиль Шанель’.
Первая коллекция, которую показали 18 октября 1982 года, вызвала скандал, но Карл был в восторге, потому что считал, что ‘нет ничего лучше скандала, чтобы вдохнуть новую жизнь в Дом’.
25 января 1983 прошла официальная презентация готовой к продаже коллекции. Она оказалась более выдержанной, более классической и ‘нежданно-негаданно у всех возникло желание одеваться в стиле Chanel, тогда как за полгода до этого никто ни за что на свете не стал бы носить вещи от Chanel’.
Увы, практически никаких свидетельств и материалов о самой первой коллекции Карла для Chanel, то есть о его подлинном дебюте, не осталось.
Успех этой кампании по возрождению французского бренда также связан с тем, что Лагерфельд умеет чувствовать веяния времени. Думаю, это не просто слова, ведь даже очень талантливому человеку сложно оставаться на первых полосах газет на протяжении 10 лет, что уж говорить про половину века!
В 2004 году Лагерфельд стал первым дизайнером, которого шведская марка H&M пригласила принять участие в создании коллекции. Пожалуй, именно эта работа стала тем событием, которое отчасти перезапустило карьеру Карла в XXI веке.
‘Он нарисовал три десятка collectors, коллекционных предметов одежды. После открытия магазина клиентов охватывает безумие. Происходят невиданные сцены, когда люди бегут по отделам, как в первый день распродажи. … После этого маркетингового хода что-то изменилось. Лагерфельд, которого прежде считали высокомерным и неприступным, тут же становится общедоступным. … В очередной раз он уловил дух времени и приспособился к нему: неприступная рок-звезда, которой только что исполнился семьдесят один год, стала близкой, привлекательно. Что-то вроде отца, старшего брата, идеального друга. Будь то в Париже, в Милане или в Дубаи, он больше не может выйти на улицу без того, чтобы его не окружила толпа.’
‘Подростки были без ума от него, они хотели сфотографировать его, попросить у него автограф, - рассказывает Эрве Леже. - А он продолжал свою игру, довольный тем, что нравится молодежи, поговаривая при этом: ‘Все люди моего поколения ненавидят меня, но по крайней мере эти меня очень любят’.
Несмотря на фантазию, которая работала совершенно без сбоев как двигатель теплохода, ключевой образ, который будут помнить и знать по всему миру - образ кайзера Карла - был придуман совместно с Жаком де Башаром.
‘Творческое воображение обоих мужчин скоро сольется, кристаллизуется на одной фигуре, герое, которого сыграл Эрих фон Штрогейм в фильме Жана Ренуара ‘Великая иллюзия’. Облик коменданта крепости Рауффентшайна в военной форме, с ортопедическим аппаратом для поддержания шеи и головы, с моноклем становится для них образцом несгибаемости и формального совершенства. Более того, его фигура пробуждает в Карле фантазии, посещавшие его в период между Первой и Второй мировой войной о легкомысленной и декадентской Германии, которую знали его родители. Благодаря советам Жака он адаптирует этот стиль одежды к собственной личности. Он совершенно отказывается от цветных набивных рубашек и создает для себя гардероб шикарного и строго человека. Он также прощается с образом сексапильного и мускулистого мужчины. Карл принимает двойное решение и держится за него как за навязчивую идею - никогда больше не появляться загорелым и максимально скрывать свое тело. Его пиджаки ‘становятся очень облегающими, с широкими плечами, приталенными, вдохновленными непосредственно Оскаром Уайльдом’. Брюки должны быть безупречными, туфли - лаковыми. Он не пренебрегает никакими мелочами, все в идеальном порядке’.
Забавно, что Лагерфельд не мечтал о карьере кутюрье, его не привлекал ‘образ дизайнера, с утра до вечера заваленного тканями и иголками’. Прежде всего, он был ‘вдохновленным интеллектуалом, образованным человеком, наделенным разносторонним умом’. Им двигали ‘идеи, концепции и непреодолимое желание осуществить их’. Он не ощущал ‘настоятельной необходимости одевать тела’. С детства Карл любил рисовать и даже подумывал о том, чтобы стать учителем. Позже он говорил, что ему, ‘вероятно, следовало изучать язык, вместо того, чтобы заниматься модой, но это, возможно, было бы не столь приятно’, а он ‘всегда испытывал неуместную склонность к приятной жизни’.
Буквально между строк автор регулярно добавляет фразы, которые показывают Карла интеллектуалом. Он очень любил читать и постоянно приходил в один магазин, где для него была даже отведена специальная полка - сотрудники откладывали на нее книги, которые были подобраны с учетом его интересов, причем сразу по несколько экземпляров.
‘Карл крайне вежлив, всегда очень галантен и внимателен к другим. Это прекрасная душа, он многим оказал моральную, а не только финансовую поддержку. Всегда с большой деликатностью. У него дар делать вас умнее, чем вы были до встречи с ним. Он всегда умеет пробудить в другом человеке любопытство, любит оживленные разговоры, с ним как будто играешь в пинг-понг: не нужно лезть за словом в карман. Редкий и привлекательный человек’. Так описывала Карла писательница Пепита Дюпон.
‘У него была такая манера отвечать, он строчил как пулемет, так что у вас не было времени слово вставить, - рассказывает [актриса] Вивиан Блассель. - Последнее слово всегда оставалось за ним. Он, как личность, умел подавлять вас. Но было так приятно, что он оставил тебя в дураках…’.
Думаете, я слишком увлекся и пересказал целую книгу? Вы удивитесь, но это совсем не так. Если вы хотя бы немного знаете биографию Карла, наверняка понимаете, что невозможно рассказать ее без упоминания Сен-Лорана. Несмотря на небольшой объем книги, даже в этой истории лично я узнал кое-что новое. Об остальном я молчу, потому что рекомендую ‘Тайну’ к прочтению. По-моему, все это очень неплохо для 230 страниц.
Понравилась статья? Поделись ею с друзьями в соцсетях и подпишись на аккаунты B.S. в Instagram и Telegram, чтобы получать анонсы о выходе новых материалов и читать больше интересных заметок о мире моды